ПОЛНАЯ ИСТОРИЯ ГАЙ ГЕРМАНИКИ

История отдельного человеческого рода иногда преподносит такие сюрпризы, что диву даешься.

На волне скандала с сериалом «Школа» я задумался о своеобразной мистике рода одного моего старинного приятеля, неплохого поэта и скандального журналиста, героя и автора желтой прессы и серьезных искусствоведческих статей.

Действительный тайный советник Владимир Дудинский, - последний царский губернатор Томска, а до этого вице-губернатор Курска. Его сын, - корреспондент международного отдела газеты ЦК КПСС «Правда», ученый-экономист Илья Дудинский. Его внук, - «король богемы» 70-х, собиратель неофициального искусства, эпатажный журналист и сокрушитель совковых эстетических норм и правил, идеолог московской бульварной прессы последних десятилетий Игорь Дудинский. Правнучка губернатора, - скандально прославившаяся недавно режиссер сериала «Школа» Валерия Дудинская, которая взяла себе псевдоним Гай Германика.

Губернатор Дудинский умер в эмиграции в Белграде. Его сын еще всего лет десять назад, уже глубоким стариком, ходил на выставки московских актуальных художников и читал Владимира Сорокина. Его внук, мой приятель, в свои шестьдесят с лишним воспитывает со своей пятнадцатой женой пятилетнего сына и пишет в ЖЖ грустные и саркастические заметки о сегодняшнем тоскливом безвременье.
Правнучка «поставила на уши» всю «педагогическую общественность» и Госдуму своим авангардным, откровенным, натуралистическим, пронзительным сериалом, а чуть раньше получила в Каннах приз за фильм о своем неуютном школьном детстве «Все умрут, а я останусь».
Я читал секретные письма томского губернатора последнему императору России о коррупции и казнокрадстве во вверенной ему губернии накануне революции. Чтобы навести порядок, требовалось «высочайшее благоволение» от властной вертикали тех времен. Ответа, видимо, он не дождался, внук в архивах не нашел. Буквально через пару лет случилась революция, бывший губернатор служил в Кавказской Добровольческой армии барона Врангеля, и вместе с врангелевцами оказался в эмиграции. Лишь чудом его сын уцелел в совдепии и род продолжился. Почти уникальное исключение из правил большевистского коммунизма.

Фильм его правнучки требуют запретить коммунистические депутаты и чиновники от образования, называют «порочащим», «подрывным», «безнравственным», «тлетворным». Уже даже призывают натравить на режиссера прокуратуру и разобраться с ней на манер, как разобрались с Ходорковским.
Хотя большинству нормальных людей с открытыми глазами очевидно, - наша школа ломает достоинство маленьких людей, она жестока, бедна и убога. И этот фильм, - просто качественное зеркало. И с ужасами нашей школы что-то нужно делать.
Но какая-то фантастическая злоба в адрес Гай Германики переполнила Интернет. Эпитеты, которыми ее обзывают, даже на стенах прокуренных школьных туалетов не часто встретишь, это ругань из камеры уголовников.
Это какой-то сеанс абсурда: режиссера обвиняют в том, что он опорочил российскую школу и российское образование, в выражениях пьяной склоки выживших из ума бомжей. Много лет я слежу за российскими блогами, но такой волны грязи, такой дикости, которая поднялась в эти дни в рунете, я не припомню. Наверное, так ругалась и толпа, которая ворвалась в дом томского губернатора в 1917-ом. Но тот был мужчиной, а сейчас набросились на молодую девушку.

В одном из интервью Игорь Дудинский сказал, что он только «биологический отец» Гай Германики, он ушел из семьи, когда Валерии исполнился год. Но не сказал, что возвращался ненадолго через четырнадцать лет, после трагедии, потрясшей всю московскую богему: очередная молодая, красивая и эффектная жена Дудинского Татьяна выбросилась тогда из окна девятого этажа. Из той самой квартиры, где в середине восьмидесятых развивался бурный роман «короля московской богемы» с очаровательной преподавательницей грима и макияжа школы-студии МХАТ, мамой Валерии. Писатель Николай Климонтович написал тогда в «Огоньке» о том, что не всякая женщина, даже из богемной тусовки, может выдержать груз феерического прошлого московского андеграунда, даже если полюбит кого-то из его персонажей.

В московском андеграунде, действительно, царил и царит полный эстетический и этический раздрай: в нем живут или жили такие противоречивые персоны, как Владимир Буковский и Юрий Мамлеев, Эдуард Лимонов и Алина Витухновская, бродят тени художников Анатолия Зверева и Оскара Рабина, поэтов Игоря Холина, Алексея Хвостенко, Ильи Бокштейна, прозаика Венедикта Ерофеева. Все эти скандальные творцы прошли через пьяные посиделки у Игоря Дудинского и «всплывают» сейчас в его бесконечных рассказах и многочисленных предметах его квартиры: от картин и офортов, за которые сейчас на аукционах платят многие тысячи долларов, до фотографий и рукописей. На фоне портретов Владимира Маяковского с Лилей Брик и собраний сочинений Игоря Северянина. Любимые строчки московской богемы из «Увертюры» Игоря Северянина, такие:
«В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грезофарс...
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Из Москвы - в Нагасаки! Из Нью-Йорка - на Марс!»



«Когда я вернулся ненадолго к старой любимой, мы вместе с ней и с Лерой ходили на подростковые дискотеки в Строгино. Она танцевала, а мы пили тихо в сторонке шампанское и коньяк», - рассказал мне Дудинский. Из воспоминаний Валерии об этих дискотеках, очевидно, появился сюжет фильма о жестоком походе на школьную дискотеку «Все умрут, а я останусь». Потом она стала заходить в редакцию бульварной газеты «Мегаполис-экспресс», где главным был Дудинский, который шумно «колдовал» над очередным номером, отхлебывая из спрятанной в шкафу фляжки коньяка. Его веселила возможность за хорошие деньги сочинять бульварные небылицы. Как-то раз он признался мне: «Понимаешь, старик, победили лотошники и жулики с Тишинского рынка. Я пишу в «Мегаполисе» всю эту байду только потому, что я этих нуворишей ненавижу. Пусть они от этой газеты сойдут с ума, пусть не будут понимать, на каком они свете. Пусть боятся комаров, вызывающих импотенцию».

Через пару лет после этого будущий режиссер Гай Германика поступила в Тимирязевскую сельскохозяйственную Академию. Но выдержишь ли там долго после богемного адреналина, даже полученного в минимальных дозах? Поэтому сельхозакадемию она забросила и поступила в Гуманитарную академию Натальи Нестеровой, на «философско-поэтический факультет», который организовал там поэт Константин Кедров, современный футурист, продолжатель идей «безумного» Велимира Хлебникова, близкий друг Дудинского и тоже яркий персонаж московского богемного андеграунда. Там Гай Германика и познакомилась с режиссером Мариной Разбежкиной, которую называет своим учителем. А лучшей подругой ее к тому времени стала Алина Витухновская, нотан терибл современной русской поэзии, которая «заигрывает» то с нацистами, то с национал-большевиками, но пишет пронзительные стихи. В первой серии «Школы» стихи именно Витухновской декламировал один из главных героев, пока завуч, за секунды до инсульта, рассматривал фотографию своей обнаженной внучки.

Потом «биологический отец» Германики Игорь Дудинский стал навещать вместе с ней своих знаменитых, но неоднозначных, а для кого-то гениальных друзей. Познакомил с писателем Юрием Мамлеевым, которого современная критика называет продолжателем Достоевского и Сологуба и в чьих романах действуют полуразложившиеся трупы и их любовники, обитатели коридоров темных коммуналок упиваются «вусмерть» и просыпаются в собственных испражнениях изнасилованными. Валерия подружилась с семьей Мамлеевых.

Эдуард Лимонов как «персонаж» не произвел на нее сильного впечатления, но она захотела снять фильм по его первому роману «Это я, Эдичка». Насколько я знаю, Валерия договорилась с «Продюсерской фирмой Игоря Толстунова», с которой она работает, о покупке у Лимонова прав на экранизацию романа. Похоже, что после окончания 60-й серии «Школы» она займется «Эдичкой». Те, кто читал этот роман, думаю, согласятся, что ему подойдет именно кинематографическая эстетика Гай Германики. Ее «скачущая», нарочито «непрофессиональная», будто неприкаянная камера. Камера, которая соответствует одинокому, неприкаянному, потерявшемуся герою «Эдички» и таким же героям «Школы».

Чуть позже была и неразделенная любовь к писателю Владимиру Сорокину, с которым она немного работала для «Театра.док». Когда была влюблена, Гай Германика писала стихи. Говорят, очень наивные и трогательные. Собирается издать сборник.

«У меня с Советской властью разногласия стилистические», - сказал после жестокого приговора советского суда за публикации на Западе писатель Андрей Синявский. А художник Оскар Рабин нарисовал убогие селедки и кусок черного хлеба, разложенные на газете «Правда» и чудом спасся от тюрьмы. Похоже, именно в этих «эстетических разногласиях» и секрет скандала, который разразился вокруг сериала «Школа». Очень уж знакомые «аргументы» звучат в Интернете по поводу фильма: «жидомасонский заговор», «вырожденческое искусство», «злонамеренное очернение действительности», «предательство русского народа».

Но, кроме всего прочего, фильмы Гай Германики, - это и протест молодой женщины против нравов богемы. Потому что многие, кто ее окружал, ее «биологический отец» и мать, люди талантливые и яркие, но родители они, чаще всего, - никакие, скорее ничтожные и жалкие. Про Гай Германику тоже ахматовские строчки: «Когда б вы знали, из какого сора. Растут стихи, не ведая стыда, Как желтый одуванчик у забора, Как лопухи и лебеда». Но это, наверное, уже совсем другая история. А может быть, и та же самая.

ГРИГОРИЙ НЕХОРОШЕВ

(на второй фотографии Гай Германика с президентом издательского дома "Коммерсант" Андреем Васильевым)